Каждому свое • Американская тетушка - Шаша Леонардо (читать книги онлайн без регистрации txt, fb2) 📗
— Ну, что вы, — неуверенно возразил Лаурана.
— Увы, да, и, возможно, с некоторым основанием... Но повторяю, самый крупный — Розелло... Представляете ли вы себе, что это за человек? Я имею в виду его участие в разных сделках, его огромную ренту и его открытое и тайное влияние. Ведь определить, что это за тип, совсем не трудно — он кретин, не лишенный хитрости. Словом, один из тех, кто ради того, чтобы получить или удержать в руках выгодную должность, пройдет по трупам, но только не по трупу своего любезного дядюшки каноника.
— Я знаю, что за человек Розелло, но не совсем ясно представляю, каково его влияние. Вам это наверняка известно лучше меня!
— Отличнейшим образом известно... Итак, Розелло входит в состав административного совета фирмы «Фурарис» — пятьсот тысяч лир ежемесячно, он — технический консультант той же фирмы — парочка миллионов в год, советник банка «Тринкария» — еще пара миллионов, член исполнительного комитета акционерного общества «Вешерис» — пятьсот тысяч лир в месяц, президент объединения по добыче мрамора, финансируемого той же фирмой «Фурарис» и банком «Тринкария», причем все знают, что мрамор в том районе невозможно найти, даже если привезти его специально, — он тут же потонул бы в песке. Кроме того, Розелло — член Областного собрания. Эта должность с финансовой стороны для него чистый убыток, ведь представительских денег ему едва хватает на чаевые швейцарам, но для поддержания престижа... она важна. Вы, очевидно, знаете, что именно Розелло в Областном собрании разорвал соглашение с неофашистами и уговорил остальных советников от демо-христианской партии вступить в союз с социалистами; такая операция в Италии была проделана впервые... Зато теперь он пользуется авторитетом среди социалистов и, пожалуй, завоюет уважение даже коммунистов, если, учуяв заранее новый сдвиг своей партии влево, сумеет опередить других... Больше того, коммунисты уже сейчас осторожно заигрывают с ним... А теперь перейдем к его частным делам, которые известны мне далеко не полностью: земельные участки в районном центре и, говорят, даже в самом Палермо, контроль над двумя-тремя строительными фирмами, типография, которая постоянно выполняет заказы учреждений и общественных организаций, контора по перевозке грузов... Я уже не говорю о его темных сделках, в которые весьма опасно совать нос, даже из чистого любопытства. Ну, а если бы мне сказали, что он держит тайные дома терпимости, я бы поверил этому человеку на слово.
— Вот никогда бы не подумал! — воскликнул Лаурана.
— Еще бы! Так оно всегда и бывает. Как-то в одной книге о релятивизме я прочел: «Сам факт, что мы невооруженным глазом не видим лапки сырных червей, еще не означает, что и сами черви их не видят...» Я один из червей в той же самой головке сыра и прекрасно вижу лапки других червей.
— Забавно!
— Не очень, — ответил приходский священник. — Вокруг нас самих кишат черви, — добавил он с брезгливой гримасой.
Эта горькая острота совсем было расположила Лаурану к откровенности. А не рассказать ли священнику все, что он знает о преступлении и о Рошо? Приходский священник — человек тонкий, умный, непредубежденный, с большим жизненным опытом. Кто знает, может, ему и удастся подобрать ключ к этой сложной проблеме. Но Лаурана вспомнил, что священник любит посплетничать и выставить себя человеком независимым, циничным, лишенным всяких предрассудков. К тому же было известно, что он питал глубокую антипатию к канонику. Узнай он что-либо, порочащее семью каноника, то не преминул бы распустить всевозможные слухи. В недоверии Лаураны сказалась его инстинктивная неприязнь к пастырю, недобросовестно выполняющему свои обязанности, хотя он и считал, что по-настоящему хороших священнослужителей не бывает в природе. Такое же чувство питала к приходскому священнику и мать Лаураны, противопоставляя его, как она говорила, испорченности глубокую нравственную чистоту достопочтенного каноника.
— За исключением Розелло, кто еще в провинции отвечает определению нотабля, которую дал покойный Рошо?
— Разрешите немного подумать, — сказал приходский священник. Затем спросил: — Исключая депутатов и сенаторов?
— Само собой разумеется.
— Так, коммендаторе Федели, адвокат Лавина, доктор Якопитто, адвокат Анфоссо, адвокат Эванджелиста, адвокат Бойано, профессор Камерлато, адвокат Макомер...
— Мне кажется, это неразрешимая задача.
— Конечно, неразрешимая, я же вам сразу сказал. Их много, слишком много, куда больше, чем мог бы предположить тот, кто не попал в головку сыра... Но вас, простите за нескромный вопрос, вас-то что заставляет заниматься этой проблемой?
— Любопытство, чистейшее любопытство... Однажды в поезде я случайно встретил одного типа, и тот рассказал мне про некоего человека из наших мест, который живет припеваючи, как бы это сказать поточнее, за счет нарушения законов...
С тех пор, как Лаурана всерьез заинтересовался преступлением, он научился лгать с известной легкостью, и это несколько беспокоило его, словно он обнаружил в себе тайную склонность к пороку.
— В таком случае... — сказал приходский священник и махнул рукой, как бы ставя крест на этой малолюбопытной проблеме. Однако нетрудно было заметить, что версия Лаураны не очень его убедила.
— Простите, что я отнял у вас впустую столько времени, — извинился Лаурана.
— Знаете, я читал Казанову, подлинный текст воспоминаний... На французском... — добавил он не без гордости.
— А я их до сих пор не читал, — сказал Лаурана.
— Собственно, разница с итальянским текстом невелика, пожалуй, французский вариант менее цветист... Я подумал, что если рассматривать эти воспоминания как руководство по эротике, то самое интересное в нем вот что: соблазнить двух-трех женщин сразу куда легче, чем одну.
— В самом деле? — удивился Лаурана.
— Ручаюсь вам, — сказал приходский священник, приложив руку к груди.
Глава одиннадцатая
Лаурана отлично помнил: до самого последнего дня Рошо и Розелло всегда здоровались и обменивались двумя-тремя словами. Нельзя сказать, чтобы они были в дружеских или тем более родственных отношениях, но Рошо со всеми, даже со своим напарником по охоте аптекарем Манно, держался на расстоянии и, на первый взгляд, равнодушно, с холодком. Обычно в разговоре он ограничивался односложными ответами, и, чем многочисленнее было общество, тем более замкнутым и молчаливым становился Рошо. Лишь, уединившись где-нибудь в уголке с таким старым школьным другом, как Лаурана, он иногда позволял себе откровенничать. Можно предположить, что и с аптекарем Манно, в долгие часы охоты, он беседовал столь же охотно.
Отношения Рошо с кузеном жены внешне до последних дней оставались неизменными. Впрочем, при обычном немногословии Рошо вообще трудно было бы заметить какие-либо изменения. Во всяком случае, они разговаривали друг с другом, Этот факт опровергал зародившееся подозрение, что Розелло строил козни против родственника. Но только если заранее считать Розелло не способным к тонкому и коварному притворству. А в этих краях люди нередко умели искусно скрывать свою вражду, готовя одновременно самое подлое преступление. Но это предположение Лаурана отвергал в самом зародыше.
Теперь разумнее всего было бы перестать заниматься неразрешимой загадкой, больше о ней не думать. Для Лаураны это было своего рода развлечением в дни каникул, и, по правде говоря, довольно глупым. Начинались занятия, а значит, ему предстояли ежедневные неприятнее поездки в районный центр и обратно, так как старуха мать всем сердцем прилепилась к местечку, к своему дому и ни за что не соглашалась переехать поближе. И хотя Лаурана считал себя жертвой материнского эгоизма, но, возвращаясь после занятий в родной городок, в большой, старый дом, он испытывал такую радость, от которой он сам никогда бы не отказался. Только вот автобусное расписание было очень неудобным. Каждое утро он выезжал в семь утра и лишь через полчаса автобус добирался до места, да еще минут тридцать приходилось бродить по улицам либо сидеть в учительской или в кафе в ожидании начала занятий. А в половине второго он тем же автобусом отправлялся назад и в два приезжал домой... Эти беспрестанные разъезды становились для Лаураны все тяжелее, да и годы уже давали себя знать. Все, кроме матери, советовали ему купить машину и научиться ее водить. Но эти добрые советы казались Лауране запоздалыми — в его-то годы, при его нервозности и рассеянности, не говоря уже о материнских страхах, это немыслимо. Но сейчас, предельно усталый, отупевший, имея перед собой неприятную перспективу весь школьный год опять мотаться туда и сюда в автобусе, он решил попытать счастья. Впрочем, если инструктор в первые же дни занятий обнаружит у него недостаток внимания и замедленную реакцию, он не станет упорствовать и покорно вернется к своему хотя и старомодному, но привычному образу жизни.
